Шри Ауробиндо
ЖИЗНЬ БОЖЕСТВЕННАЯ

Книга II. ЗНАНИЕ и НЕВЕДЕНИЕ -- ДУХОВНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ
ЧАСТЬ I. БЕСКОНЕЧНОЕ СОЗНАНИЕ и НЕВЕДЕНИЕ

Глава XIV. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЛЖИ и ЛЕКАРСТВО от НЕЕ, ОШИБКА, НЕПРАВДА и ЗЛО

Господь не признает грехов и добродетелей; поскольку знание завуалировано Неведением, то смертный человек введен в заблуждение.

Гита (V.15)

Они жили в соответствии с другой идеей "я", не "я" реальности, жили в заблуждении, прикрепленные, выражая ложь, -- как если бы при затмении они видели ложное как истинное.

Майтрайяни Упанишада (VII.10)

Они живут и движутся в Неведении, ходят кругами, запинаясь и спотыкаясь, как слепцы, ведомые слепцом.

Мундака Упанишада (I.2.8)

От того, чье понимание достигло Единства, отлетают как грехи, так и добродетели.

Гита (II.50)

Кто нашел блаженство Вечного, больше не подвержен думам: "Почему "я" не сделал добро? Почему "я" сотворил зло?". Тот, кто знает "я", выпутывается из этих вещей.

Тайттирия Упанишада (II.9)

Здесь те, кто сознает большую ложь мира, они растут в доме Истины, они -- сильные и непобедимые сыны Бесконечности.

Риг Веда (VII.60.5.)

Первое и высочайшее есть истина; посередине существует ложь, но она обложена истиной с обоих сторон и выводит свое бытие из истины ¹.

Брихадараньяка Упанишада (V.5.1)

Если Неведение по своей природе является само-ограничивающимся знанием, забывшем об интегральном само-осознании и ограниченным исключительной концентрацией в единственном поле или на скрывающей поверхности космического движения, тогда что же с этой точки зрения можем мы сделать с проблемой зла, с той проблемой, которая наиболее остро занимает разум человека, когда он обращается к мистерии своего собственного существования и мирового существования? Ограниченное знание, поддерживаемое тайной Все-Мудростью в качестве инструмента для выработки внутри необходимых пределов ограниченного мирового устройства, может быть принято в качестве постижимого хода вселенского Сознания и Энергии; но не так то легко допустить необходимость лжи и ошибки, необходимость заблуждения и зла или их полезность в работах вездесущей Божественной Реальности. И все же, если Реальность такова, какой мы ее предположили, тогда должна быть некоторая необходимость появления этих противоположных явлений, должна существовать их некоторая ценность, некоторое назначение, которому они должны служить в организации вселенной. Ведь в полном и неотчуждаемом само-знании Брахмана, которое обязательно является все-знанием, поскольку все сущее есть Брахман, такие явления не могли придти как нелепая случайность, непроизвольное забытье или путаница Сознания-Силы Все-Мудрого в космосе или как роковое несчастье, к которому не был готов все-наполняющий Дух и пленником которого он оказался, запертым в чрезвычайно запутанном лабиринте, из которого крайне сложно убежать. А также это не может быть необъяснимой мистерией бытия, изначальной и вечной, которую Все-Учитель не может объяснить ни самому себе, ни ни нам. За этими явлениями должна скрываться некоторая ценность самой Все-Мудрости, мощь Все-Сознания, допускающая и использующая их для некоторого совершенно необходимого назначения в теперешних работах нашего само-переживания и миро-переживания. Теперь требуется более непосредственно изучить этот аспект и определить его происхождение, пределы его реальности и его место в Природе.

Эту проблему можно рассмотреть с трех сторон, -- с точки зрения связи с Абсолютом, верховной Реальностью, происхождения и места в космических работах, действия и точки поддержки в индивидуальном бытии. Очевидно. что эти противостоящие явления не имеют прямых корней в самой Реальности, там нет ничего, что имело бы этот характер; они -- порождения Неведения и Несознания, не фундаментальные или первичные аспекты Бытия, не родственны Трансцендентности или бесконечной мощности Космического Духа. Иногда утверждается, что как Истина и Благо имеют свои абсолюты, так и Ложь и Зло также должны иметь свои абсолюты, а если это не так, тогда и то, и другое должно быть относительным; Знание и Неведение, Истина и Ложь, Добро и Зло существуют лишь в связи друг с другом, и за пределами дуальности они не существуют. Но это не является фундаментальной истиной связи этих противоположностей; ведь, прежде всего, Ложь и Зло, не как Истина и Добро, совершенно ясно являются результатами Неведения и не могут существовать там, где нет Неведения: они не могут иметь само-существования в Божественном Бытии, они не могут быть элементами, родственными Верховной Природе. Следовательно, если ограниченное Знание, являющееся природой Неведения, отвергнет свои ограничения, если Неведение растворится в Знании, тогда зло и ложь не смогут больше существовать: ведь то и другое является плодами несознания и заблудшего сознания, и если истинное или целостное сознание заменит Неведение, тогда более не будет базиса для их существования. Поэтому не может быть абсолюта лжи, абсолюта зла; эти вещи являются сопутствующими продуктами мирового движения: мрачные цветы лжи и страдания и зла произрастают на черной почве Несознательного. С другой стороны, не существует такого внутренне присущего препятствия для абсолюта Истины и Добра: относительность истины и ошибки, добра и зла является фактом нашего опыта, но, аналогично, это сопутствующий продукт, не неизменный фактор, родственный существованию; ведь это верно только для ценностей человеческого сознания, для нашего частичного знания и частичного неведения.

Истина относительна для нас, потому что знание окружено неведением. Наше точное видение ограничивается внешней видимостью, которая не составляет полную истину вещей, и если мы идем глубже, то достигаем озарений, которые являются догадками или следствиями или намеками, а не видением несомненной реальности: наши выводы носят частный характер, они спекулятивны или подогнаны, наша формулировка этих выводов, являющаяся выражением нашего непрямого контакта с реальностью, имеет природу представлений или фигур, слов-образов мысленных восприятий, являющихся образами сами по себе, а не воплощениями самой Истины, они не напрямую реальны или подлинны. Эти фигуры или представления несовершенны и темны и несут с собой тень незнания и ошибки; ведь кажется, что они отрицают другие истины или перекрывают им путь, и даже та истина, которую они выражают, не получает своего полного значения: именно конец или край истины проецируется в форму, а остальное теряется в тени, остается невидимым или становится искаженным или смутно видимым. Почти можно было бы сказать, что никакое ментальное утверждение о вещах не может быть всецело верным; это не воплощенная Истина, чистая и голая, а задрапированная фигура, -- часто видна только драпировка. Но не таков характер истины, воспринятой прямым действием сознания, или истины знания посредством отождествления; там наше видение может быть ограничено, но насколько оно распространяется, это знание подлинно, и подлинность является первым шагом к абсолютности: ошибка может прицепиться к прямому или отождествляющемуся видению из-за ментального утверждения, из-за ошибочного или незаконного расширения или из-за неправильных интерпретаций разума, но эта ошибка не входит в саму субстанцию этого видения. Это подлинное или отождествляющее видение или переживание вещей составляет настоящую природу знания, и оно само-существует внутри нашего существа, хотя и передается в наших разумах вторичным образованием, являющемся неподлинным и выводным. По своему происхождению Неведение не имеет этого само-существования или этой подлинности; оно существует из-за ограничения или отсутствия или неопределенности знания, ошибка существует из-за отклонения от истины, фальшь и ложь -- из-за искажения истины или противоречия ей и ее отрицания. Но нельзя аналогично сказать о знании, что по самой своей природе оно существует только из-за ограничения или отсутствия или неопределенности неведения: оно в действительности может появиться в человеческом разуме частично в ходе такого ограничения неизвестности, при отступлении тьмы из частичного света, или оно может иметь характер неведения, обратившегося в знание; но на самом деле знание независимо рождается и поднимается из глубин, родственных ей.

Опять же, о добре и зле можно сказать, что одно существует благодаря истинному сознанию, а другое выживает благодаря лишь неправильному сознанию: если существует истинное сознание, то может существовать только добро; оно более не смешано со злом или сформировано в его присутствии. Человеческие ценности, человеческие оценки добра и зла, как истины и ошибки, в действительности неопределенны и относительны: то, что в одном месте или времени имеет силу истины, в другом месте или времени может оказаться ошибкой; что считается добром, где-то в другом месте или в другие времена считается злом. Мы также обнаруживаем, что нередко то, что мы называем злом, приводит к добру, а что мы называем добром, приводит ко злу. Но эта внешняя видимость добра, приводящего ко злу, возникает вследствие путаницы и смеси знания и неведения, вследствие проникновения неправильного сознания в истинное сознание, так что происходит невежественное или ошибочное применение нашего добра, либо же это происходит из-за вмешательства враждебных сил. В противоположном случае, когда кажется, что зло порождает добро, этот обратный результат возникает благодаря вмешательству некоторого истинного сознания и силы, действующих позади и наперекор неправильному сознанию и неправильной воли или благодаря вмешательству направляющих сил. Эта относительность, эта смесь составляет условие человеческой ментальности и работ Космической Силы в человеческой жизни; это не фундаментальная истина добра и зла. Можно было бы возразить, что физическое зло, такое как боль или телесные страдания, не зависит от знания и неведения, правильного или неправильного сознания, что оно внутренне присуще физической Природе: но, фундаментально, всякая боль и любое страдание является результатом недостаточности сознания-силы в поверхностном существе, что делает его неспособным правильно обращаться с "я" и Природой или неспособным ассимилировать контакты вселенской Энергии и гармонизировать себя с ними; этого не происходило бы, если бы в нас было интегральное присутствие светлого Сознания и божественной Силы или интегрального Бытия. Поэтому связь истины и лжи, добра и зла не является взаимной зависимостью, а по своей природе она сродни такой противоположности, как свет и тень; тень не может существовать без света, но свет может существовать без тени. Связь между Абсолютом и этими противоположностями его некоторых фундаментальных аспектов не является таковой, как если бы эти противоположности были бы противостоящими фундаментальными аспектами Абсолюта; ложь и зло не имеет фундаментальности, не имеет мощи бесконечности или вечного бытия, не имеет само-существования даже из-за скрытности в Само-существующем, не имеет подлинности или изначального внутреннего присутствия.

Несомненно, факт, что с проявлением истины или добра понятие о лжи и зле становится возможным; ведь если ведь если есть некоторое утверждение, то становится возможным и его отрицание. Как проявление существования, сознания и восторга делает возможным проявление не-существования, несознания, бесчувственности, и поскольку возможным, то некоторым образом неизбежным, ведь все возможности проталкиваются к действительности, пока не достигают ее, и точно также обстоит дело с противоположностями аспектов Божественного Существования. На этом основании можно сказать, что эти возможности, поскольку они должны быть непосредственно воспринимаемыми проявляющимся Сознанием в самом начале проявления, могут иметь ранг подразумеваемых абсолютов и поэтому неотделимы от всего космического существования. Но сначала нужно отметить, что только в космическом проявлении эти противоположности становятся возможными; они не могут предсуществовать во вневременном бытии, ведь они несовместимы с единством и блаженством, составляющими его субстанцию. В космосе они также не могут придти в бытие, кроме как путем ограничения истины и блага в частичных и относительных формах и путем разбивания единства существования и сознания на отдельное сознание и отдельное бытие. Ведь там, где есть тождество и полная взаимность сознания-силы даже во множественности разнообразии, там истина само-знания и взаимо-знания автоматична, и невозможны ошибки само-неведения и взаимо-неведения. Точно также туда, где истина существует как целое на основе само-осознающего тождества, не может войти ложь, и зло отрезано исключением неправильного сознания и неправильной воли и их динамизации лжи и ошибки. Как только происходит разделение, появляется возможность возникновения этих вещей; но даже эта одновременность не неизбежна. Если есть достаточная взаимность, даже в отсутствии действенного чувства тождества, и если отдельные существа не отступают или отклоняются от своих норм ограниченного знания, гармония и истина все еще могут быть суверенными, и узла не окажется ворот для входа. Поэтому нет подлинной неизбежной космичности лжи и зла, даже как нет их абсолютности; они представляют собой обстоятельства или результаты, которые появляются только на определенной стадии, когда отделенность достигает своей кульминации противостояния, и неведение доходит до примитивного несознания знания, что приводит к неверному сознанию и неправильному знанию, содержащему дурную волю, ложное чувство, неправильное действие и неверную реакцию. Вопрос состоит в том, в какой момент космической манифестации входят противоположности; ведь это может произойти либо на некоторой стадии нарастающей инволюции сознания в отдельном разуме и жизни, либо только после погружения в несознание. Иначе говоря, существуют ли изначально ложь, ошибки, заблуждения и зло на ментальном и витальном планах и родственны ли они разуму и жизни, или они свойственны только материальной манифестации вследствие навязывания разуму и жизни темноты, появляющейся из Несознания. Также можно спросить, если эти противоположности в действительности существуют в супрафизическом разуме и жизни, то были ли они там изначальны и неизбежны; ведь они могли бы войти как последствие или супрафизическое расширение материальной манифестации. Или, если такое описание событий непригодно, то могло бы быть так, что противоположности возникли как дозволительное супрафизическое утверждение во вселенском Разуме и Жизни, и прецедентная необходимость их возникновения в той манифестации появилась бы как неизбежный продукт созидательного Несознания.

То, что долго удерживалось в человеческом разуме как традиционное знание, состоит в том, что когда мы выходим за пределы материального плана, то оказывается, что эти вещи также существуют в запредельном мире. На этих планах супрафизического переживания существуют мощности и формы витального разума и жизни, которые кажутся пред-физической основой рассогласующих, неисправных или извращенных форм и мощностей жизненного разума и жизненной силы, которые мы встречаем в земном существовании. Существуют силы, и сублиминальное переживание показывает, что существуют супрафизические существа, воплощающие те силы, которые по своей коренной природе прикреплены к неведению, к темноте сознания, неправильному использованию силы, искажению восторга, ко всем тем причинам и следствиям, которые мы называем злом. Эти мощности, существа или силы весьма действенны, так что могут чинить препятствия земным созданиям; склонные поддерживать свое царство в манифестации, они противостоят росту света и истины и добра и, даже более того, антагонистически противостоят развитию души к божественному существованию. Такая картина существования традиционно рисуется в образе конфликта между Силами Света и Тьмы, Добра и Зла, космической Гармонии и космического Хаоса; эта традиция присуща всем древним мифам и религиям и входит во все системы оккультного знания.

Теория этого традиционного знания совершенно рациональна и проверяема внутренним опытом, и она сразу же навязывается, если мы допускаем супрафизическое и не замыкаемся в категориях материального бытия как единственной реальности. Как существует космическое "я" и Дух, пронизывающий и поддерживающий всю вселенную и все существа, точно также существует космическая Сила, которая движет всеми вещами, и от этой изначальной космической Силы зависит множество космических Сил, действующих на ее основе и являющихся мощностями изначальной Силы или появляющихся в качестве форм вселенского действия изначальной космической Силы. Любая вещь, формирующаяся во вселенной, имеет за собой поддерживающую ее Силу или Силы и стремится исполнить эти Силы и продвинуть их дальше; любая вещь находит свое основание в функционировании этих Сил, достигает успеха при успехе этих Сил, при их росте и преобладании; само-исполнение или продление бытия любой вещи зависит от победы этих Сил или их выживания. Как существуют Мощности Знания или Силы Света, также существуют Мощности Неведения и зловещие Силы Тьмы, чья работа -- продлить царствование Неведения и Несознания. Как есть Силы Истины, так есть и Силы, живущие за счет Лжи и поддерживающие ее и работающие на ее победу; как существуют мощности, чья жизнь сокровенно связана с существованием, идеей и импульсом Добра, так существуют и Силы, чья жизнь связана с существованием и идеей и импульсом Зла. Именно эта истина космического Невидимого символически выражена в древних поверьях о борьбе между силами Света и Тьмы, Добра и Зла за обладание миром и управление жизнью человека; -- в этом смысл состязания между Ведическими Богами и их противниками, сыновьями Тьмы и Разделения, позднее традиционно называемыми Титанами и Гигантами и Демонам, Асурами, Ракшасами, Писачами; та же традиция обнаруживается в Зороастрианском Двойном Принципе и более позднем Семитском противостоянии Бога и его Ангелов с одной стороны, и Сатаны с его войском -- с другой, -- невидимые Личности и Мощности, которые тянут человека к божественному Свету и Истине и Добру или завлекают его в подчинение небожественному Принципу Тьмы и Лжи и Зла. Современное мышление не признает никаких невидимых сил, кроме обнаруженных или построенных Наукой; оно не верит, что Природа способна создать любые другие существа, отличающиеся от тех, что окружают нас в физическом мире -- люди, животные, птицы, рептилии, рыбы, насекомые, микробы и микроорганизмы. Но если существуют невидимые космические силы, физические по своей природе, которые действуют на тело неживых объектов, то нет веского основания для того, почему бы не должны существовать космические силы, ментальные или витальные по своей природе, которые действуют на разум человека и его жизненную силу. И если Разум и Жизнь, безличностные силы, образуют сознательное существо или используют личности для воплощения этих сил в физическом мире и могут воздействовать на Материю и через Материю, то нет ничего невозможного в том, что на собственных планах эти силы должны образовывать сознательные существа, чья более тонкая субстанция невидима для нас, или что они должны быть способными воздействовать с собственных планов на существа физической Природы. Какую бы реальность или мифическую нереальность мы не привязывали бы к традиционным образам прошлой человеческой веры или опыта, но эти образы будут представлениями вещей верных в принципе. В таком случае первый источник добра и зла будет скрываться не в земной жизни или эволюции из Несознания, а в само'й Жизни, этот источник будет супрафизическим, и добро и зло здесь будет отражениями из большей супрафизической Природы.

Совершенно очевидно, что когда мы уходим далеко вглубь себя, уходим от поверхностной видимости, то обнаруживаем, что разум, сердце и эмоциональное существо человека движимы силами, не находящимися под его собственным контролем, и что человек может стать инструментом в руках Энергий космического характера, не зная происхождения своих действий. Только при отступлении с физической поверхности в свое внутреннее существо и сублиминальное сознание начинает человек осознавать эти силы и быть способным знать их напрямую и обращаться с их действием на человека. Он все более осознает вмешательства, которые стремятся вести его в том или ином направлении, осознавать намеки и побуждения, которые маскировались под оригинальные действия собственного разума человека и против которых он должен бороться. Человек начинает осознавать, что является не сознательным творением, необъяснимо созданным в несознательном мире из семени бессознательной Материи и блуждающим в темном само-неведении, а воплощенной душой, через чье действие Природа стремится исполнить себя, является живой почвой грандиозных споров между темнотой Неведения, из которого он появился здесь, и светом Знания, растущим вверх к невидимым вершинам. Силы, которые стремятся двигать человеком, среди которых есть Силы добра и зла, представляются мощностями вселенской Природы; но, по-видимому, они принадлежат не только физической вселенной, но и планам Жизни и Разума за пределами нее.

Первая вещь, важность которой мы должны отметить для проблемы, занимающей нас, состоит в том, что эти Силы в своем действии, по-видимому, часто превосходят всякую меру человеческой относительности; в своем большем действии они сверхчеловечны, божественны, титанические или демонические, но они могут создавать в человеке свои образования в малом или большом, в величественности человека или в его ничтожестве, они могут завладевать человеком или править им в какой-то момент или длительное время, они могут влиять на побуждения человека или его действия или завладеть его целостной природой. Если случается такое овладение, то человек может доходить до крайностей обычных человеческих представлений о добре и зле; особенно зло принимает такие формы, что шокируют и превосходят всякое ощущение человеческой меры, превышают границы человеческой личности, достигаю гигантских, неординарных, невообразимых размеров. Тогда можно усомниться, не будет ли ошибкой отрицать абсолютность зла; ведь как есть в человеке побуждение, стремление, желание достичь абсолютной истины, добра, прекрасного, также и эти движения, -- как и выходящие за всякие границы страдание и боль, -- кажутся указывающими на попытку само-реализации абсолютного зла. Но неизмеримость не является знаком абсолютности: ведь абсолют сам по себе не является вещью, имеющей величину; он за пределами всякой меры, не только в единственном ощущении обширности, а и в свободе своего сущностного бытия; он может проявляться в бесконечно малом, как и в бесконечно большом. Верно, что когда мы переходим от ментального к духовному, -- и это переход по направлению к абсолюту, -- то тонкое свидетельство и возрастающая интенсивность света, мощи, мира, экстаза отмечает наш переход из наших ограничений: но это поначалу является лишь знаком свободы, высоты, универсальности, а еще не внутренней абсолютности само-существования, что сейчас является сущностью вопроса. Этой абсолютности не могут достичь боль и зло, они ограничены некими пределами, и они являются выводными вещами. Если боль становится нестерпимой, то она уничтожает саму себя или то, в чем проявляется, или схлопывается в бесчувственность или, при редких обстоятельствах, она может обратиться в экстаз Ананды. Если зло стало бы единственным и неизмеримым, то оно могло бы разрушить мир или разрушить то, что породило и поддерживает его; в ходе дезинтеграции оно перевело бы вещи и самого себя назад в не-существование. Несомненно, Мощности, поддерживающие тьму и зло, пытаются достичь по величине само-нарастания видимости бесконечности, но все, чего они могут достичь, это безмерность, а не бесконечность; или, в крайнем случае, они могут представить свой элемент как разновидность бездонной бесконечной соразмерности с Несознательным, но это ложная бесконечность. Само-существование, в сущности или как вечная внутренняя присущность в Само-сущем, является условием абсолютности: ошибка, ложь, зло являются космическими мощностями, но они относительным по своей природе, не абсолютны, поскольку их существование зависит от искажения или противоречия их противоположностей, они не являются подобно истине и добру само-существующими абсолютами, внутренне присущими аспектами верховного Само-существующего.

Второе сомнение возникает из свидетельствования супрафизического и пред-физического существования этих темных противоположностей: ведь можно предположить, что помимо всего прочего они могли бы быть изначальными космическими принципами. Но следует заметить, что видимость этих противоположностей не простирается выше нижних супрафизических планов жизни; они являются "мощностями Господина Воздуха", -- воздух в древности символизировал принцип жизни и поэтому принцип серединных миров, где витальный принцип преобладает и существенен. Следовательно, враждебные противоположности не являются первичными мощностями космоса, они -- порождения Жизни или Разума в жизни. Их супрафизические аспекты и влияние на земную природу могут быть объяснены со-существованием миров спускающейся инволюции с параллельными мирами поднимающейся эволюции, созданным не в точности земным существованием, а как бы присоединением к спускающемуся мировому устройству и подготовленной поддержкой для эволюционирующих земных образований; здесь может возникнуть зло, но не как внутренняя присущность всей жизни, а как возможность и пред-образование, которое делает неизбежным свое образование при эволюционном появлении сознания из Несознательного. Однако, может быть, нам следует получше рассмотреть продукт Несознания и понять происхождение лжи, ошибки, заблуждения и зла, ведь именно при возвращении от Несознания к Сознанию они могут быть видимы обретшими свои образования, и именно там они кажутся нормальными и даже неизбежными. Первым появлением из Несознательного предстает Материя, и кажется, что в Материи ложь и зло не могут существовать, потому что и то, и другое порождены поделенным и невежественным поверхностным сознанием и его реакциями. В материальных силах или объектах нет такой активной поверхностной организации сознания, нет таких реакций: каким бы ни было населяющее их тайное сознание, оно кажется одним, недифференцированным, немым; инертно внутренне присущее и внутренне свойственное Энергии, составляющей объект, это сознание наделяет силой и поддерживает форму при помощи молчаливой оккультной Идеи, но само сознание само-поймано в форму энергии, созданную им, не имеет средств связи и невыразительно. Даже если это сознание дифференцировано в соответствии с формой Материи по соответствующим формам само-бытия, рупам рупам пратирупо бабхава ², то нет психологической организации, нет системы сознательных действий или реакций. И только при контакте с сознательными существами материальные объекты проявляют мощность или влияния, которые могут быть названы добром или злом; но это зло или добро определяется ощущением контактирующих существ, будь то ощущение помощи или вреда, выгоды или ущерба; эти оценки принадлежат не материальному объекту, а некоторой Силе, использующей ее, либо эти оценки созданы контактирующим сознанием. Огонь согревает человека или обжигает его, но в каждом случае человек либо непроизвольно касается огня, либо целенаправленно использует его; есть лечебные травы и есть травы, яд которых убивает, но оценка добра или зла дается пользователем: следует также заметить, что яд может и лечить, не только убивать, а медицинские снадобья могут убивать или наносить вред, не только лечить или приносить пользу. Мир чистой Материи нейтрален, не несет ответственности; этих оценок, даваемых человеческим существом, не существует в материальной Природе: как верховная Природа превосходит двойственность добра и зла, так низшая природа выпадает из нее. Этот вопрос может подразумевать другой аспект, если мы выйдем за физическое знание и примем выводы оккультного исследования, -- ведь говорится, что существуют сознательные влияния, прикрепившееся к объектам и могущие быть добрыми или злыми; но это все еще не может поколебать нейтральность объекта, который не действует сообразно с индивидуальным сознанием, а только используется для добра или зла, либо для того и другого вместе: дуальность добра и зла не родственна материальному принципу, ее нет в мире Материи.

Дуальность начинается с сознательной жизни и полностью появляется с развитием разума в жизни; витальный разум, разум желания и чувства является создателем ощущения зла и факта зла. Более того, в животной жизни присутствует зло страдания и ощущение страдания, зло жестокости и насилия и раздора и обмана, но отсутствует ощущение морального зла; в животной жизни нет дуальности греха и добродетели, все действия нейтральны и допустимы для сохранения жизни и ее поддержания и для удовлетворения жизненных инстинктов. Чувственные оценки добра и зла внутренне присущи в форме боли и удовольствия, витального удовлетворения и витального расстройства, но ментальная идея, моральный отклик разума на эти оценки является порождением человеческого существа. Из этого не следует, как можно было бы поспешно заключить, что эти оценки нереальны, что они всего лишь ментальные построения, и что единственно верный путь восприятия деятельности Природы заключается либо в нейтральной индифферентности или в равном принятии, либо, интеллектуально, в допущении всего того, что она делает, как божественного или в принятии естественного закона, в котором все беспристрастно допустимо. На самом деле, в этом кроется одна сторона истины: существует инфрарациональная истина Жизни и Материи, беспристрастная и нейтральная и допускающая все вещи как факты Природы и служащая для творения, сохранения или разрушения жизни, трех необходимых движений вселенской Энергии, взаимосвязанных и совершенно необходимых друг для друга и имеющих свою ценность. Есть также и истина открепленного рассудка, который может взирать на все то, что так допускается Природой, как на служащее ее процессам в жизни и материи, и наблюдать все сущее с неизменной ментальной беспристрастностью и принятием; так и поступает философский и научный рассудок, свидетельствующий и стремящийся понять, но считающий несерьезным судить деятельность космической Энергии. Здесь также есть и супрарациональная истина, формулирующая себя в духовном переживании, которое может наблюдать игру вселенской возможности, беспристрастно все принимать как истинные и естественные черты и следствия мира неведения и несознания или допускать все со спокойствием и сочувствием как часть божественной работы, но, пока эта супрарациональная истина ждет пробуждения высшего сознания и знания как единственного избегания того, что представляется злом, она готова вмешиваться и помогать там, где это возможно и может на самом деле приносить пользу. Но, тем не менее, существует и другая, серединная истина сознания, которая пробуждает нас к ценностям добра и зла и к оценке их необходимости и важности; это пробуждение, какой бы ни была санкция или законность частного суждения, является одним из совершенно необходимых шагов в процессе эволюционной Природы.

Но откуда идет это пробуждение? что в человеческом существе зарождает и придает свою мощь и дает свое место чувству добра и зла? Если мы рассмотрим только процесс, то можем согласиться с тем, что именно витальный разум делает различие. Его первая оценка чувственна и индивидуальна, -- все то, что приятно, полезно, выгодно для эго-жизни, есть добро, все то, что неприятно, вредно, пагубно или разрушительно есть зло. Следующая оценка утилитарна и носит социальный характер: все то, что считается полезным для совместной жизни, все то, что требуется от индивида, чтобы оставаться в обществе и регулировать общество для лучшего поддержания, удовлетворения, развития, хорошего устройства совместной жизни и единиц сообщества, есть добро; все то, что с этой точки зрения оказывает противоположное воздействие на общество, есть зло. Но затем приходит думающий разум со своей собственной оценкой и стремится найти интеллектуальный базис, идею закона или принципа, рационального или космического, возможно, закон Кармы или этическую систему, основанную на рассудке или на эстетическом, эмоциональном или гедонистическом базисе. Религия вносит свои санкции; есть слово Божье или закон Божий, который предписывает праведность, даже если Природа допускает или стимулирует противоположность, -или, возможно, Истина и Добродетель есть сам Бог, и нет другой Божественности. Но за всем этим практическим или рациональным давлением человеческого этического инстинкта кроется чувство, что есть нечто более глубокое: все эти стандарты либо слишком узки и жестки, либо сложны и путаны, неопределенны, подвержены изменению с ментальным или витальным изменением или в ходе эволюции; все же чувствуется, что существует постоянная выдерживающая испытание временем истина, и существует нечто внутри нас, что может прозревать эту истину, -- другими словами, настоящая санкция является внутренней, духовной и психической. Традиционно этого внутреннего свидетеля считают совестью, мощью восприятия наполовину ментальной, наполовину интуитивной; но это нечто поверхностное, сконструированное, ненадежное: определенно, внутри нас есть, хотя не так легко задействуемое, более замаскированное поверхностными элементами, более глубокое духовное чувство, проницательность души, врожденный свет внутри нашей природы.

Чем же тогда является этот духовный или психический свидетель или какую для него ценность составляет ощущение добра и зла? Можно поддержать ту точку зрения, что единственное использование ощущения греха и зла состоит в том, чтобы воплощенное существо могло начать осознавать природу этого мира несознания и неведения, могло пробудиться к знанию его зла и страдания и относительной природы его добра и счастья и отвернуться от мира, обратившись к тому, что абсолютно. Или же духовное использование ощущения добра и зла может заключаться в том, чтобы очистить природу путем стремления к добру и отрицания зла, пока она не станет готова воспринять всевышнее благо и, отвернувшись от мира, обратиться к Богу, либо, по Буддистскому этическому настоянию, оно может служить подготовкой к растворению невежественного эго-комплекса и к бегству от личности страдания. Но также может быть, что это пробуждение является духовной насущностью самой эволюции, шагом к росту существа из Неведения в истину божественного единства и эволюции божественного сознания и божественного бытия. Ведь существует нечто гораздо большее, чем разум и жизнь, которые могут оборачиваться либо к добру, либо ко злу, существует душа-личность, психическое существо, которое настаивает на различении, на различении в большем смысле, чем простая моральная разница. Именно наша душа всегда обращена к Истине, Добру и Красоте, потому что благодаря этим вещам она всегда растет; остальное, их противоположности, является необходимой частью переживания, но должно быть превзойдено в духовном росте существа. Фундаментальная психическая сущность в нас обладает восторгом жизни и всем переживанием как частью постепенного проявления духа, но самим принципом его восторга является сбор из всех контактов и всего происходящего тайного божественного смысла и сущности, божественного использования и цели, так что путем переживания наш разум и жизнь могут расти из Несознания к верховному сознанию, из делений Неведения к интегрализирующему сознанию и знанию. Душа здесь для этого, и она проводит из жизни в жизнь свою вечно-нарастающую тенденцию и настояние; рост души является ростом из тьмы в свет, из лжи в истину, из страдания в собственную верховную и вселенскую Ананду. Восприятие души, касающееся добра и зла, может не совпадать с искусственными стандартами разума, но оно имеет более глубокий смысл, надежно отличает то, что указывает на высший Свет, от того, что уводит от него. Верно, что подобно тому, как низший свет ниже добра и зла, так и высший духовный свет находится за пределами добра и зла; но не в смысле принятия всех вещей с беспристрастной нейтральностью или равного подчинения импульсам добра и зла, а в том смысле, что вмешивается высший закон бытия, в котором более нет места этим ценностям или их использованию. Существует само-закон верховной Истины превыше всех стандартов; существует верховное и универсальное Добро, внутренне присущее, подлинное, само-существующее, само-осознающее, само-движимое и определенное, бесконечно пластичное с чистой пластичностью светлого сознания верховного Бесконечного.

Следовательно, если зло и ложь являются естественными продуктами Несознания, автоматическими результатами эволюции жизни и разума из Несознания в процессе Неведения, то мы должны увидеть, как они возникают, от чего зависят их существование и в чем состоит лекарство от них или бегство. Должен быть найден процесс, в ходе которого эти вещи приходят в бытие при поверхностном всплытии ментального и витального сознания из Несознания. Здесь есть два определяющих фактора, -- и именно они являются действенной причиной одновременного возникновения лжи и зла. Во-первых, существует лежащее в основании, все еще оккультное сознание и мощь врожденного знания, и существует также покрывающий его слой, который можно было бы назвать неопределенным или же плохо-сформированным веществом витального и физического сознания; через эту темную тяжелую среду должна прокладывать свой путь возникающая ментальность и накладывать себя на него с помощью построенного и более не врожденного знания, потому что это вещество все еще наполнено незнанием, значительно отягощено и охвачено несознанием Материи. Затем, это возникновение происходит в отдельной форме жизни, которая должна выстоять против принципа неоживленной материальной инерции и постоянного тяготения этой материальной инерции к дезинтеграции и повторному впадению в изначальное неживое Несознание. Это отдельная жизне-форма, поддерживаемая только ограниченным принципом ассоциации, должна также выстоять в окружении внешнего мира, который если и не враждебен ее существованию, то все же полон опасностей, и на который эта жизне-форма должна наложить себя, завоевать себе жизненное пространство, выразить себя и распространиться, если хочет выжить. Результатом появления сознания в этих условиях является рост само-утверждающегося витального и физического индивида, построение Природы жизни и материи с сокрытым психическим или настоящим духовным индивидом, скрывающимся за внешним индивидом, для чего Природа и создает эти внешние средства выражения. По мере роста ментальности этот витальный и материальный индивид принимает все более развитую форму постоянно само-утверждающегося ментального, витального и физического эго. Наше поверхностное сознание и тип существования, наше природное существо развило свой теперешний характер под принуждением этих двух начальных и основных фактов эволюционного возникновения.

В своем первом появление сознание имеет видимость чуда, мощности, чуждой Материи, мощи, которая необъяснимо проявляется в мире несознательной Природы и медленно и трудно растет. Знание добывается, создается "из ничего", учится, увеличивается, накопляется недолговечным невежественным созданием, в котором оно с рождения отсутствовало или присутствовало, но только не в форме знания, а в форме наследуемой способности, соответствующей стадии развития этого медленно учащегося неведения. Можно было бы заключить, что сознание является только изначальным Несознанием, механически записывающим факты существования в мозговых клетках с рефлексом или откликом в клетках, автоматически считывающим запись и диктующим свой ответ; запись, рефлекс, отклик -- все это вместе составляет то, что кажется сознанием. Но, очевидно, в этом еще не заключается вся истина, ведь это могло бы объяснить наблюдение и механические действия, -- хотя не ясно, как несознательная запись и отклик могут обратиться в сознательное наблюдение, сознательное ощущение вещей и ощущение "я", -- но это не может служить правдоподобным объяснением формирования идей, воображения, рассуждения, свободной игры интеллекта с наблюдаемым материалом. Эволюция сознания и знания не может быть объяснена до тех пор, пока не будет принято допущение о врожденном существовании сознания в вещах с внутренне присущими и родными мощностями, появляющимися мало-помалу. Далее, факты животной жизни и оперирования возникающего разума в жизни ведут нас к заключению, что в этом сокрытом сознании уже присутствует основополагающее Знание или мощность знания, которая выходит на поверхность по необходимости жизненных контактов с окружением.

Индивидуальное животное существо в своем первом сознательном само-утверждении должно опираться на два источника знания. Поскольку оно не знает и беспомощно, представляет собой маленький кусочек неинформированного поверхностного сознания в неизвестном ему мире, то тайная Сознание-Сила посылает на эту поверхность минимум интуиции, необходимой для того, чтобы поддержать его существование и прокрутить операции, совершенно необходимые для жизни и выживания. Не само животное обладает интуицией, а наоборот, интуиция завладевает животным и движит им; это нечто, что проявляет себя в крупинке витальной и физической субстанции сознания под давлением нужды и в необходимых случаях: но в то же время результаты этой интуиции накапливаются и приобретают форму автоматического инстинкта, работающего всякий раз, когда встречается подходящий случай; этот инстинкт принадлежит расе и передается при рождении индивидуальным членам расы. Интуиция, когда она случается или повторяется, -- безошибочна; инстинкт автоматически правилен, но может ошибаться, потому что терпит фиаско или допускает промах, когда вмешивается поверхностное сознание или плохо развитый интеллект или когда инстинкт продолжает механически действовать, тогда как из-за изменившихся обстоятельств больше нет нужды или необходимых условий для этого действия. Вторым источником знания является поверхностный контакт с миром, находящимся снаружи природного индивидуального существа; именно этот контакт вызывает сначала сознательное ощущение и чувственное восприятие и затем -- понимание. Если бы не было лежащего в основании сознания, тогда контакт не смог бы создать какого-либо восприятия или реакции; именно потому что контакт стимулируется в чувство, и поверхностный отклик сублиминального существа уже витализирован подсознательным жизненным принципом и своими первыми нуждами и исканиями, то в силу этого начинает формироваться и развиваться поверхностное осознание. Сокровенным образом возникновение поверхностного сознания под действием силы жизненных контактов происходит вследствие того факта, что как в субъекте, так и в объекте контакта сознание-сила уже присутствует в сублиминальной латентности: когда жизненный принцип достаточно подготовлен, достаточно чувствителен в субъекте, воспринимающем контакт, тогда в отклик на стимул возникает это сублиминальное сознание, которое начинает составлять витальный или жизненный разум, разум животного, и затем, в ходе эволюции, думающий интеллект. Тайное сознание приведено в поверхностное ощущение и восприятие, тайная сила передается поверхностным импульсом.

Если это лежащее в основании сублиминальное сознание вышло бы на поверхность, то это было бы прямой встречей сознания субъекта с сознанием объекта, и результатом этой встречи стало бы прямое знание; но это невозможно, во-первых, из-за вето или блокировки Несознания и, во-вторых, из-за эволюционного намерения развиваться медленно через несовершенное, но растущее поверхностное осознание. Тайное сознание-сила должна была поэтому ограничить себя несовершенной передачей в поверхностной витальной и ментальной вибрации и операции, и из-за отсутствия, удержания или недостаточности прямого осознания вынуждена была развить органы и природное чутье для непрямого познания. Это творение внешнего знания и понимания происходит в уже подготовленной неопределенной сознательной структуре, являющейся наиболее ранним образованием на поверхности. Поначалу эта структура представляет собой лишь минимум образования сознания со смутным чувственным восприятием и импульсом-откликом; но, по мере появления все более высокоорганизованных форм жизни, эта структура перерастает в жизненный разум и витальный интеллект, поначалу в большой степени механический и автоматический и занятый только практическими нуждами, желаниями и импульсами. Вся эта деятельность в своем начале интуитивна и инстинктивна; лежащее в основании сознание передается в поверхностном слое автоматическими движениями сознательного вещества жизни и тела: движения разума, когда они появляются, вовлечены в этот автоматизм, они случаются как подчиненная ментальная заметка внутри господствующей витальной чувственной записи. Но постепенно разум начинает решать задачу по высвобождению самого себя; он все еще работает для жизненного инстинкта, жизненной нужды и жизненного желания, но уже начинает проявляться его собственный специфический характер: наблюдение, изобретение, приспособление, намерение, преследование цели, тогда как ощущение и импульс добавляют к себе эмоцию и вносят более тонкое и чистое эмоциональное побуждение и оценку в грубую витальную реакцию. Разум все еще значительно вовлечен в жизнь, и еще не очевидны его высочайшие чисто ментальные операции; в качестве своей поддержки он принимает большой фон инстинкта и витальной интуиции, и интеллект развитый, хотя и всегда растущий по мере роста по животной шкале жизни, являет собой сложносоставленную суперструктуру.

Когда человеческий интеллект добавляется к животному базису, этот базис все еще остается активным и присутствующим, но он в большой степени изменен, облагорожен и возвышен сознательной волей и намерением; приуменьшена автоматическая жизнь инстинкта и витальная интуиция, и они не могут более выдерживать свою преобладающую пропорцию по отношению к само-осознающему ментальному интеллекту. Интуиция становится менее чисто интуитивной: даже когда все еще есть сильная витальная интуиция, ее витальный характер скрыт ментализацией, и ментальная интуиция чаще всего представляет собой смесь, не чистую вещь, так как добавляется примесь, чтобы сделать витальную интуицию ментально протекающей и ментально пригодной. Также в животном поверхностное сознание может препятствовать интуиции или видоизменять ее, но, поскольку оно обладает меньшей способностью, то это поверхностное сознание меньше взаимодействует с автоматическим, механическим или инстинктивным действием Природы: в ментальном человеке интуиция, еще не достигнув поверхности, сразу же захватывается и переводится в термины разума-интеллекта, принимая ментальную видимость или ментальную интерпретацию, которая скрывает происхождение знания. Будучи захваченным и ментализированным, инстинкт также теряет свой интуитивный характер, и в силу этого изменения он становится менее надежным, хотя более наделенным, если не замещенным, гибкой мощью адаптации к вещам и само-адаптации, свойственной интеллекту. Возникновение разума в жизни производит громадное расширение диапазона и возможности эволюционирующей сознательной-силы; но оно также производит и громадное расширение диапазона и возможности ошибки. Ведь за эволюционным разумом неотступно следует ошибка, как тень, которая растет с ростом объема сознания и знания.

Если в ходе эволюции поверхностное сознание было бы всегда открыто действию интуиции, то вмешательство ошибки было бы невозможным. Ведь интуиция является кромкой света, выброшенного тайным Сверхразумом, и следствием явилась бы возникшая Истина-Сознание, какая бы не ограниченная, но все же надежная в своем действии. Инстинкт, если бы он сформировался, был бы гибким по отношению к интуиции и свободно бы адаптировался к эволюционному изменению и смене внутренних и окружающих условий. Интеллект, если бы он сформировался, служил бы интуиции и был бы ее точным ментальным выражением; его блеск, возможно, был бы модулирован, чтобы более соответствовать приуменьшенному действию, служить зеркалом и не нести главную функцию и не составлять, как сейчас, основное движение, и интеллект не ошибался бы из-за отклонения, не впадал бы в ложь или не был бы подвержен ошибкам из-за темности своих частей. Но этого не могло случиться, потому что опора Несознания на материю, поверхностную субстанцию, в которой разум и жизнь должны выражать себя, делает поверхностное сознание темным и невосприимчивым к свету внутри; более того, оно принуждаемо лелеять этот дефект, все более и более замещать своей собственной неполной, но лучше схватываемой ясностью необъяснимые внутренние намеки, потому что быстрое развитие Истины-Сознания не входит в намерение Природы. Ведь избранный ею метод заключается в медленной и трудной эволюции Несознания, развивающегося в Неведение, и Неведения, формирующегося в смешанное, модифицированное и частичное знание, прежде чем оно может быть готовым для трансформации в высшую Истину-Сознание и Истину-Знание. Наш несовершенный ментальный интеллект является необходимой стадией перехода, без которой не может стать возможной эта высшая трансформация.

В практическом отношении существуют два полюса сознательного бытия, между которыми работает эволюционный процесс, один -- это поверхностное незнание, которое должно постепенно обратиться в знание, другой -- тайное Сознание-Сила, в котором присутствуют все моды и знания и которое должно медленно проявляться в незнании. Поверхностное незнание, полное непонимания и неведения, должно измениться в знание, потому что знание уже вовлечено в него; если в нем в корне было бы полное отсутствие сознания, то это изменение было бы невозможным: но оно все еще работает как несознание, пытающееся быть сознательным; прежде всего, это есть незнание, принуждаемое потребностью и внешними толчками чувствовать их и отвечать на них, и затем это есть неведение, трудящееся к познанию. В качестве средства познания используется контакт с внешним миром и его силами и объектами, и этот контакт порождает искру осознания, подобно добыче огня трением; откликом изнутри становятся искры, внезапно появляющиеся в манифестации. Но поверхностное незнание, получая отклик из лежащего в основании источника знания, ослабляет его и превращает его в нечто темное и неполное; происходит несовершенный захват или недооценка интуиции, отвечающей на контакт: все же благодаря этому процессу начинается зарождение откликающегося сознания, происходит первое накопление врожденного или привычного инстинктивного знания, и отсюда возникает сначала примитивная, а затем более развитая способность воспринимающего осознания, понимания, отклика действия, предвиденного зачинания действия, -- возникает эволюционирующее сознание, являющееся полу-знанием, полу-неведением. Все неизвестное познается на основе известного; но поскольку это знание несовершенно, поскольку оно несовершенно воспринимает контакты вещей и несовершенно отвечает на них, то возможна ошибочная оценка нового контакта, как и неверная оценка или деформация интуитивного отклика, что составляет двойной источник ошибки.

Очевидно, что в этих условиях Ошибка является обязательным попутчиком, почти необходимым обстоятельством и инструментом, совершенно необходимым шагом или стадией в медленной эволюции к знанию в сознании, берущему начало от незнания и работающему в веществе общего незнания. Эволюционирующее сознание должно приобретать знание при помощи косвенных средств, которые не дают даже фрагментарной уверенности; ведь поначалу есть только фигура или знак, образ или вибрация, физическая по своему характеру и созданная контактом с объектом, и есть результирующее витальное ощущение, которое должно быть интерпретировано разумом и чувством и быть обращенным в соответствующую ментальную идею или фигуру. Так пе'реженные и ментально познанные вещи должны быть еще связаны вместе; неизвестные вещи должны быть исследованы, открыты, пригнаны к уже обретенной сумме переживания и знания. На каждом шаге предлагают себя все возможные объяснения факта, различные оценки, суждения, интерпретации, связи: невозможно изгнать ошибку без ограничения шансов обретения знания. Первым инструментом разума является наблюдение, но само наблюдение -- это сложный процесс, открытый на каждом шаге ошибкам невежественного наблюдающего сознания; ошибочная оценка факта чувствами и чувство-разумом, упущение, неправильный отбор и стыковка, несознательные добавления, сделанные личным впечатлением или личной реакцией, создают ложную или несовершенную смешанную картину; к этим ошибкам добавляются ошибки вывода, суждения, интерпретации фактов интеллектом: когда даже исходные данные не надежны или совершенны, тогда выводы, построенные на них, также должны быть ненадежными и несовершенными.

В обретении знания сознание переходит от известного к неизвестному; оно строит структуру приобретенного переживания, воспоминаний, впечатлений, суждений, составной ментальный план вещей, имеющий природу смещаемой и вечно модифицируемой фиксированности. При получении нового знания все приходящее оценивается в свете прошлого знания и пригоняется к уже существующей структуре; если оно должным образом не вписывается, то подгоняется под нее или вообще отбрасывается: но существующее знание и его структуры или стандарты могут быть не применимы к новому объекту или новому полю знания, пригонка может быть неправильной или отвержение может быть ошибочным. К неверной оценке и неправильной интерпретации фактов добавляется неверное применение знания, неверная комбинация, неправильное построение, неверное представление, сложная машинерия ментальной ошибки. Во всей этой озаренной темноте наших ментальных частей присутствует работающая тайная интуиция, присутствует побуждение к истине, исправляющее или заставляющее интеллект исправить то, что ошибочно, заставляющее его трудиться к получению истинной картины вещей и верного интерпретирующего знания. Но в человеческом разуме интуиция сама ограничена ментальной недооценкой ее внушений и не может действовать по собственному праву; ведь будь то физическая, витальная или ментальная интуиция, она должна как-то представлять себя, чтобы быть воспринятой, не голой и чистой, а облаченной в ментальные одежды или полностью наряженной в роскошный ментальный наряд; при такой маскировке не может быть распознана настоящая природа интуиции и ее связи с разумом, место интуиции остается непонятым, и способ ее работы игнорируется поспешным и полу-сознающим человеческим интеллектом. Существует интуиция действительности, возможности, вполне определенной истины позади вещей, но все это перепутано в человеческом разуме. Характерной особенностью человеческого знания является грандиозная путаница полу-схваченного материала и экспериментальных построений на основе этого материала, представление или ментальная структура образа я и вещей, жесткая и все же хаотичная, полу-сформированная и полу-выстроенная, наполовину беспорядочная, наполовину истинная, наполовину ошибочная, но всегда несовершенная.

Однако, сама по себе ошибка не дотягивает до лжи; она является только несовершенством истины, попыткой, испытанием возможностей: ведь когда мы не знаем, тогда должны быть допущены неиспытанные и сомнительные возможности, и даже если в результате выстраивается несовершенная или неподходящая структура мышления, то все же эта структура оправдывает себя тем, что всегда открыта к новому знанию в неожиданных направлениях, и наше понимание или наш опыт может увеличиться либо при растворении и перестройке этой структуры, либо путем открытия некоторой истины, которую она скрывала. Несмотря на смесь, порождаемую ростом сознания, интеллект и рассудок могли бы достичь через эту смешанную истину более ясного и более верного образа само-знания и знания мира. Было бы приуменьшено препятствие изначального и охватывающего несознания, и растущее ментальное сознание достигло бы ясности и целостности, что позволило бы появиться сокрытым мощностям прямого знания и интуитивного процесса, позволило бы им использовать подготовленные и освещенные инструменты и сделать разум-интеллект своим верным агентом и строителем истины на эволюционной поверхности.

Но здесь вмешивается второе условие или фактор эволюции; ведь этот поиск знания не является безличностным ментальным процессом, стесненным только общими ограничениями разума-интеллекта: существует эго, физическое эго, эго-жизни, направленное не на само-знание и открытие истины вещей и истины жизни, а на витальное само-утверждение; также существует ментальное эго, и оно твердо придерживается своего собственного само-утверждения и в большой степени направляется и используется витальным побуждением для исполнения жизненного желания и достижения жизненной цели. Ведь по мере развития разума развивается и ментальная индивидуальность с персональным водительством наклонностей разума, ментального темперамента, образования разума по собственному усмотрению. Эта поверхностная ментальная индивидуальность эгоцентрична; она взирает на мир и вещи и все происходящее со своей собственной точки зрения и видит их не такими, какими они есть, а в зависимости от того, как они воздействуют на нее: при наблюдении вещей она придает им поворот, подходящий к ее собственной тенденции и темпераменту, выбирает или отвергает, выстраивает истину сообразно собственному ментальному предпочтению и действию; наблюдение, суждение, оценка -- все это определяется или подвержено влиянию этой личности-разума и приспособлено к нуждам индивидуальности и эго. Даже когда разум стремится, главным образом, к чистой безличности истины и рассуждения, то все же крайняя безличностность невозможна для него; даже самый тренированный, строгий и бдительный интеллект проваливается в своей попытке наблюдать за изгибами и поворотами, придаваемыми истине при восприятии факта и идеи и при построении ментального знания. Здесь мы имеем почти неисчерпаемый источник искажения истины, причину фальсификации, несознательную или полу-сознательную волю к ошибке, принятие идей и фактов не при ясном восприятии истинного и лживого, а в предпочтении, в личном удобстве, в темпераментном выборе, с предубежденностью. Здесь кроется плодоносящее семя для роста лжи или находятся ворота или много ворот, через которые она может войти украдкой или при захватническом, но приемлимом вторжении. Истина также может войти и обосноваться, но не по собственному праву, а для удовольствия разума.

В терминах психологии Санкхьи мы можем различить три типа ментальной индивидуальности, -- тамасический, управляемый принципом темноты и инерции, перво-рожденный из несознания; раджасический, управляемый силой страсти и деятельности, кинетический; третий тип заключен в оболочку саттвического принципа света, гармонии, баланса. Тамасический интеллект обосновался в физическом разуме: он инертен по отношению к идеям, -- за исключением тех, которые он получает инертно, слепо, пассивно из физического источника или авторитета, -- темен при их восприятии, не желает расширять себя, противится новым стимулам, консервативный и немобильный; он цепляется к полученной структуре знания, и единственной его мощностью является повторяющаяся практичность, но эта мощь ограничена первичной, очевидной, установленной и известной надежностью; он отметает прочь все, что для него ново и может его побеспокоить. Раджасический интеллект обосновался, главным образом, в витальном разуме и бывает двух типов: один тип -- защитный с неистовостью и страстью, утверждающий свою ментальную индивидуальность и все то, что согласуется с этой индивидуальностью, все то, что она неистово предпочитает, этот интеллект адаптирован к ментальной индивидуальности, но агрессивен ко всему тому, что противостоит его ментальной эго-структуре или неприемлимо для ее персональной индивидуальности; другой тип -- восторженно открытый по отношению к новым вещам, страстный, настоятельный, порывистый, часто подвижный сверх меры, непостоянный и вечно беспокойный, управляемый в своей идее не истиной и светом, а вкусом интеллектуальной битвы и движения и приключения. Саттвический интеллект -- это искатель знания, открытый настолько, насколько он может быть открытым, он тщательно все рассматривает и проверяет и уравновешивает, согласовывает со своим взглядом и приспосабливает к нему все то, что подтверждается как истина, он воспринимает все то, что он может усвоить, он -- мастер выстраивать интеллектуальную гармонизированную структуру истины: но, поскольку его свет ограничен, каким и должен быть всякий ментальный свет, то он не способен расширить себя до такой степени, чтобы равным образом воспринимать всю истину и всякое знание; он имеет ментальное эго, даже озаренное эго, и определяется им при своих наблюдениях, суждениях, размышлениях, ментальном выборе и предпочтении. У большинства людей преобладает одно из этих качеств, но также возможна их смесь; один и тот же разум может быть открытым и пластичным и гармоничным в одном направлении, кинетическим и витальным, торопливым и предвзятым -- в другом, а в третьем -темным и невосприимчивым. Это ограничение личностью, эта защита личности и отказ воспринимать то, что неусваиваемо, необходимы для индивидуального существа, потому что в своей эволюции, на достигнутой стадии, оно имеет определенное само-выражение, обладает определенным типом опыта и использования опыта, что должно, по крайней мере, по части разума и жизни, управлять природой; в текущий момент это является его законом бытия, его дхармой. Это ограничение сознания разума личностью и ограничение истины ментальным темпераментом и предпочтением должно быть правилом нашей природы, пока индивид не достиг универсальности, пока он еще не готов к превосхождению разума. Но, очевидно, это условие неизбежно является источником ошибки и в любой момент может стать причиной фальсификации знания, несознательного или полу-сознательного само-обмана, отказа принимать истинное знание, готовности утверждать приемлимое неправильное знание в качестве верного знания.

Это относится к области постижения, но тот же самый закон применим к воле и действию. Из неведения рождается неправильное сознание, которое дает неправильную динамическую реакцию на контакты с личностями, вещами, происходящим: это поверхностное сознание развивает привычку игнорирования, неправильного понимания или отвержения предложений к действию, приходящих из тайного сокровенного сознания, психической сущности; вместо этого оно отвечает на неосвещенные ментальные или витальные предложения, либо действует в соответствии с требованиями и побуждениями витального эго. Здесь выходит на передний план и навязывает свою важность второе из первичных условий эволюции, закон отдельного живого существа, утверждающего себя в мире не-я. Именно здесь поверхностная витальная персональность или "я" жизни утверждает свое господство, и это господство невежественного витального существа является принципиальным активным источником разногласия и дисгармонии, причиной внутренних и внешних пертурбаций жизни, главной причиной неверного делания и зла. Естественный витальный элемент в нас, насколько он не контролируем или нетренирован или сохраняет свой примитивный характер, не интересуется истиной или правильным сознанием или верным действием: он занят само-утверждением, жизненным ростом, обладанием, удовлетворением импульса, удовлетворением всех желаний. это главная нужда и потребность жизненного "я" кажется ему наиболее важной; оно бы охотно следовало удовлетворению своей потребности безотносительно к истине или правильности или добру или любому другому принципу: но поскольку есть разум, имеющий эти представления, поскольку есть душа, имеющая эти душевные восприятия, то жизненное "я" пытается установить господство над разумом и под нажимом получить у него санкцию и приказ на исполнение собственной воли само-утверждения, вердикт истины и права и добра для своих собственных витальных утверждений, импульсов, желаний; оно занято само-оправданием, чтобы получить возможность для полного само-утверждения. Но если жизненное "я" может получить согласие разума, то оно совершенно готово игнорировать все эти стандарты и установить только один стандарт -- удовлетворение, рост, сила, величие витального эго. Жизненному индивиду требуется место, расширение, обладание своим миром, господство и контроль над вещами и существами; ему нужно жизненное пространство, место под солнцем, само-утверждение, ему приходится выживать. Это требуется ему для себя самого и тех, кто связан с ним, для собственного эго и коллективного эго; это нужно ему для своих представлений, верований, идеалов, интересов, фантазий: ведь он должен утвердить эти формы ячества и "моего" и наложить их на мир вокруг себя или, если он недостаточно силен, чтобы сделать это, то должен по крайней мере защищать их от других и поддерживать их в наилучшей форме. Он может пытаться делать это методами, которые видятся или представляются ему правильными; он может пытаться делать это откровенно насильственными методами, хитростью, обманом, разрушительной агрессией, уничтожая другие жизненные образования: принцип остается тем же самым, независимо от использованных средств или моральной позиции. И не только в сфере интересов, но и в сфере идей и царстве религии витальное существо человека ввело этот дух и эту позицию само-утверждения и борьбы и использования насилия, притеснения и подавления, нетерпимости, агрессии; оно наложило принцип жизненного эгоизма на область интеллектуальной истины и область духа. В это само-утверждение само-отстаивающая жизнь внесла отвращение и неприязнь ко всему тому, что стоит на пути ее расширения или вредит эго; в качестве средства или страсти или реакции жизненной природы она развивает жесткость, вероломство и все виды зла: при удовлетворении желания и импульса принимается во внимание не правильность или неправильность, а исполнение желания и импульса. Ради этого удовлетворения она готова подвергнуться риску разрушения и действительности страдания; ведь то, к чему толкает Природа, это не единственно само-сохранение, а жизненное утверждение и жизненное удовлетворение, оформление жизненной силы и жизненного существа.

Из этого не следует, что это и есть все, что входит в составляющие витальной личности или что зло присуще самой ее природе. Для нее истина и добро не составляет первостепенную важность, но она может иметь страсть к истине и добру, как она имеет более спонтанную страсть к радости и красоте. Во всем том, что развито жизненной силой, присутствует тайный восторг, восторг в добре и восторг в зле, восторг в истине и восторг во лжи, восторг в истине и в притяжении к смерти, восторг в удовольствии и восторг в боли, в чьем-либо собственном страдании и страдании других, но также в чьей-то собственной радости и счастьи и благе, и счастьи и благе других. Ведь сила жизненного утверждения действует не подобно добру и злу: она обладает импульсом помощи и общения, щедрости, привязанности, преданности, само-отдачи; она вбирает в себя альтруизм, как вбирает эгоизм, жертвует собой, как и разрушает других; и во всем, что она делает, присутствует одна и та же страсть жизненного утверждения, та же сила действия и исполнения. Этот характер витального существа и его направленности существования, в котором то, что мы именуем добром и злом, является только пунктами, а не главной пружиной, очевиден в до-человеческой жизни; в человеческом существе, поскольку развито ментальное, моральное и психическое распознавание, это подвержено контролю или камуфляжу, но не меняет своего характера. Витальное существо и его жизненная сила и их тяга к само-утверждению являются, при отсутствии явного действия мощности души и духовной мощности, Атма-шакти, главными Природными средствами исполнения, и без этой поддержки ни разум, ни тело не могут использовать свои возможности или реализовать здесь свою цель существования. И только если внутреннее или истинное витальное существо замещает внешнюю жизненную персональность, только тогда может быть превзойдена тяга витального эго, и жизненная сила становится слугой души и мощным инструментом действия нашего истинного духовного существа.

Итак, в этом заключается происхождение и природа ошибки, лжи, неправильности и зла в сознании и воле индивида; источником ошибки является ограниченное сознание, вырастающее из незнания, источником лжи является личностная прикрепленность к ограничению и ошибке, рожденной этим ограничением, а источником зла является неправильное сознание, управляемое жизнью эго. Но, очевидно, их относительное существование является только явлением, выброшенным космической Силой в ее преследовании эволюционного само-выражения, и именно там должны мы поискать значение этого явления. Ведь возникновение жизненного эго является, как мы видели, машинерией космической Природы для утверждения индивида, для его само-высвобождения из неопределенной массы субстанции подсознательного, для появления сознательного существа на почве, подготовленной Несознанием; принцип жизне-утверждения эго является необходимым следствием. Индивидуальное эго является прагматической и действенной фикцией, переводом тайного "я" в термины поверхностного сознания, или субъективной заменой истинного "я" в нашем поверхностном переживании: из-за неведения оно отделено от других-я и от внутренней Божественности, но оно все еще тайно подталкивается к эволюционному объединению в разнообразии; хотя оно и конечно, но имеет позади себя импульс к бесконечному. Но в терминах невежественного сознания это переводится в волю к расширению, к безграничному конечному, в желание вобрать в себя все, что возможно, войти во все и завладеть всем, даже быть захваченным им, если оно может почувствовать себя удовлетворенным и растущим в других или через других или может посредством подчинения включить в себя существо и мощь других или тем самым получить помощь или импульс для жизне-утверждения, жизне-восторга, обогащения ментального, витального или физического существования.

Но поскольку поверхностное сознание проделывает эти вещи как отдельное эго ради своего отдельного успеха и не путем сознательного взаимообмена и взаимности, не посредством единства, то возникают разногласия жизни, конфликты, дисгармония, и именно продукты жизненных разногласий и дисгармонии мы называем неправильностью и злом. Природа принимает их, поскольку они являются необходимыми обстоятельствами эволюции, они необходимы для роста отдельного существа; они -- продукты неведения, поддерживаемые невежественным сознанием, которое базируется на делении, поддерживаемые невежественной волей, которая работает через разделение, поддерживаемые невежественным восторгом существования, который получает удовольствие в разделении. Эволюционное намерение действует как через добро, так и через зло; оно должно использовать все, потому что замкнутость в ограниченном добре стала бы заточением и зажала бы в тиски развертывающуюся эволюцию: в этом кроется причина того, что мы видим зло исходящим из того, что мы называем добром, и добро, исходящее из того, что мы называем злом; и, если мы видим, что то, что казалось злом, оборачивается благом, а что казалось добром, оказывается злом, то это происходит из-за того, что наши стандарты эволюционны, ограничены и изменчивы. Тогда поначалу кажется, что эволюционная Природа, земная космическая Сила не отдает предпочтения ни одной из этих противоположностей и одинаково использует обе для достижения своей цели. И все же та же самая Природа, та же самая Сила нагрузила человека ощущением добра и зла и настаивает на важности этого ощущения: поэтому, очевидно, это ощущение также имеет эволюционную цель; оно также должно быть необходимым, оно должно быть для того, чтобы человек смог оставить позади себя определенные вещи, двигаться к другим, пока из добра и зла он не сможет вырасти в некое Благо, вечное и бесконечное. Но как исполняется это эволюционное намерение Природы, какой мощью, какими средствами, какими импульсами, с помощью какого принципа и процесса отбора и гармонизации? На протяжении веков приемлемым для человеческого разума всегда оставался принцип отбора и отвержения, что принимало формы религиозной санкции, социального или морального правила жизни или этического идеала. Но эти эмпирические средства не затрагивают корня проблемы, потому что не видно причины и происхождения болезни, которую собираются лечить; они имеют дело с симптомами, но обращаются с ними поверхностно, не зная, какому назначению они служат в цели Природы и что в разуме и жизни поддерживает их и удерживает их в бытии. Более того, человеческое добро и зло относительны, и стандарты, возводимые этикой, так же неопределенны, как и относительны: все то, что осуждается той или иной религией, что считается хорошим или плохим в общественном мнении, что думается полезным обществу или вредным ему, что временно позволяется и не позволяется в человеческом законе, что является или считается полезным или пагубным для себя или других, что согласуется с тем или иным идеалом, что подсказывается или не поощряется инстинктом, который мы называем совестью, -- амальгама всех этих точек зрения в определенной разнородной идее составляет сложную субстанцию моральности; во всем этом присутствует постоянная смесь истины и полу-истины и ошибки, которые преследуют всю деятельность нашего ограниченного Знания-Неведения. Ментальный контроль над нашими витальными и физическими желаниями и инстинктами, над нашим личным и сознательным действием, над нашим обращением с другими совершенно необходим для нас как человеческих существ, и моральность создает тот стандарт, с помощью которого мы можем вести себя и устанавливать повседневный контроль, но этот контроль всегда несовершенен, и это уловка, а не решение: человек всегда остается тем, кем он есть и кем он был, смесью добра и зла, греха и добродетели, ментальным эго с несовершенным командованием над своей ментальной, витальной и физической природой.

Попытка отбирать, оставлять в нашем сознании и действии все то, что кажется нам добром и отвергать все то, что кажется злом, и так реформировать наше существо, перестраивать и формовать нас самих в образ идеала, является более глубоким этическим мотивом, потому что более подходит к истинному исходу; она покоится на той прочной идее, что наша жизнь является становлением и что существует нечто, чем мы должны стать и быть. Но эти идеалы, сконструированные человеческим разумом, выборочны и относительны; формировать нашу природу в строгом соответствии с ними -- значит, ограничивать самих себя и лепить конструкцию там, где должен быть рост в большее существо. Истинный зов к нам исходит из Бесконечного и Всевышнего; как само-утверждение, так и само-умаление, наложенные на нас Природой, являются движениями к этому, и мы должны открыть правильный путь одновременного само-утверждения и само-отрицания, вместо неправильного, в силу невежественности, пути эго и вместо конфликта между "да" и "нет" Природы. Если мы не откроем это, то либо толчок жизни будет слишком силен для нашего узкого идеала совершенства, и его инструментарий будет разрушен и провалится попытка довести все до конца и увековечить себя, либо в лучшем случае будет достигнут половинный результат, либо же толчок ухода от жизни будет представляться единственным лекарством, единственным путем из иначе непобедимого захвата Неведения. Этот путь, в действительности, обычно указывался религией; божественно освещенная моральность, преследование благочестия, праведности и добродетели, как заложено в религиозных правилах поведения, закон Бога, выражаемый в некоем человеческом вдохновении, выдвигается как часть средств, как направление, в котором мы можем прокладывать путь, ведущий к выходу, исходу. Но этот выход оставляет проблему на прежнем месте; это только путь бегства персонального существа из неразрешенной сложности космического существования. В древнем Индийском духовном мышлении было более ясное понимание этой трудности; практика истины, добродетели, правильной воли и верного делания рассматривались как необходимость в приближении к духовной реализации, но в самой реализации существо поднимается к большему сознанию Бесконечного и Вечного и отметает от себя тяжесть греха и добродетели, ведь это принадлежит относительности Неведения. За этим бо'льшим более истинным пониманием лежит то интуитивное восприятие, что относительное добро представляет собой упражнение, наложенное Мировой Природой на нас, так чтобы мы могли пройти через него к настоящему Добру, которое абсолютно. Эта проблема относится к разуму и невежественной жизни, и она не сопутствует нам за пределами разума; как дуальность истины и ошибки прекращается в бесконечной Истине-Сознании, так происходит и высвобождение из дуальности добра и зла в бесконечном Добре, существует превосхождение.

Не может быть никакого искусственного бегства от этой проблемы, которая всегда беспокоила человечество и из которой оно должно найти удовлетворительный выход. Древо познания добра и зла со своими сладкими и горькими плодами тайно коренится в самой природе Несознания, из которой возникло наше существо и на которой оно все еще стоит как на некой почве или базисе физического существования; это дерево зримо выросло на поверхности в виде многочисленных ветвлений Неведения, которое все еще остается основной и условием нашего сознания в его трудной эволюции к верховному сознанию и интегральному осознанию. Пока есть эта почва с ненайденными в ней корнями и существует этот питательный воздух и климат Неведения, дерево будет расти и распускаться двойственными цветами и производить плоды смешанной природы. Следовательно, не может быть окончательного решения до тех пор, пока мы не обратим наше несознание в большее сознание, не сделаем истину "я" и духа нашим жизненным базисом и не трансформируем наше неведение в высшее знание. Любые другие приемы будут только временным приспособлением или слепыми исходами; полная и радикальная трансформация нашей природы является единственно верным решением. Именно потому что Несознание накладывает свою изначальную темноту на наше осознание "я" и вещей и потому что Неведение основывает это осознание на несовершенном и отдельном сознании и потому что мы живем в этой темноте и разделении, из-за этого становится возможным неверное знание и неправильное действие: без неверного знания не могло бы быть ошибки или лжи в наших динамических частях не могло бы быть неправильной воли в наших членах; без неправильной воли не могло бы быть неправильного действия или зла: пока существуют эти причины, их следствия будут продолжать существовать в нашем действии и нашей природе. Ментальный контроль может быть только контролем, не лекарством; ментальное обучение, правило, стандарт могут проделать только искусственную колею, по которой наше действие вращается механически или с трудом и которое накладывает обуздывающее и ограниченное образование на ход нашей природы. Тотальное изменение сознания, радикальное изменение природы является одним лекарством и единственным выходом.

Но поскольку корень трудности лежит в расщепленном, ограниченном и отдельном существовании, то это изменение должно состоять в интеграции, лечении отдельного сознания нашего существа, и поскольку это деление является комплексным и многосторонним, то никакое частное изменение одной стороны существа не может сойти за достаточную замену интегральной трансформации. Наше первое деление создано нашим эго и, главным образом, наиболее сильно и наиболее живо нашим жизненным эго, которое отделяет нас от других существ как от не-я и привязывает нас к нашей эго-центричности и закону эгоистического само-утверждения. Именно в ошибках этого само-утверждения раньше всего появляется неправильность и зло: неправильное сознание порождает неправильную волю в членах, в думающем разуме, в сердце, в жизненном разуме и чувственном существе, в самом сознании тела; неправильная воля порождает неправильное действие этих инструментов, множественные ошибки и сильно ветвящиеся изгибы мышления и воли и ощущения и чувства. Также мы не можем правильно обращаться с другими, пока они являются для нас "другими", чужаками для нас самих, о чьем внутреннем сознании, потребности души, потребности разума, потребности сердца, потребности жизни и потребности тела мы знаем мало или ничего. Малая толика симпатии, знания и доброй воли, которые вызывает закон, потребность и привычка ассоциации, является ничтожной частью того, что требуется для верного действия. Бо'льший разум, бо'льшее сердце, более богатая и благородная жизненная сила может как-то и в чем-то помочь нам или другим избегать наихудших проступков, но этого также не достаточно и это не устранит массы ошибок и бед и столкновений предлагаемого нами добра с добром других. По самой природе нашего эго и неведения мы утверждаем себя эгоистически, даже когда больше всего преисполнены гордости от своей самоотверженности, и утверждаемся невежественно, даже когда наиболее гордимся своим пониманием и знанием. Альтруизм, принятый как правило жизни, не освобождает нас; это мощный инструмент само-расширения и коррекции более узкого эго, но он не уничтожает эго и не трансформирует его в истинное "я", единое со всем; эго альтруиста так же мощно и поглощающе, как эго эгоиста, и часто является более мощным и настоятельным, поскольку это само-праведное и усиленное эго. Будет еще меньше пользы, если мы будем навязывать нашей душе, нашему разуму, жизни или телу идею подчинения нашего "я" я других. Правильно утверждать, не калеча или умаляя, наше существо, так чтобы оно стало единым со всем, -- это верный принцип. Само-умаление может быть необходимым, но на время, в исключительных случаях, по некоторому поводу, в ответ на некоторое требование сердца или ради некоторой правильной или высокой цели, но оно не может быть сделано правилом или природой жизни; настолько преувеличенное, оно будет только питать и увеличивать эго других или усиливать некоторое коллективное эго и не будет вести нас или человечество к открытию и утверждению нашего истинного существа. Жертва или само-отдача на самом деле являются верным принципом и духовной насущностью, поскольку мы не можем правильно утверждать наше существо без жертвы или без само-отдачи чему-то большему, чем наше эго; но это также должно быть сделано с правильным сознанием и волей, основывающейся на истинном знании. Развивать саттвическую часть нашей природы, природы света, понимания, баланса, гармонии, сочувствия, доброй воли, благожелательства, товарищества, само-контроля, правильно направляемого и гармонизированного действия, -- это лучшее, что мы можем сделать в пределах ментального образования, но это стадия, а не цель роста нашего существа. Это решения по случаю, паллиативы, необходимые средства для того, чтобы иметь дело с коренной трудностью, это временные стандарты и приспособления, данные нам как временная помощь и руководство, потому что настоящее и полное решение находится за пределами нашей теперешней возможности и может придти только тогда, когда мы достаточно развиты, чтобы увидеть его и сделать его нашим главным стремлением.

Настоящее решение может вступиться лишь тогда, когда в ходе духовного роста мы сможем стать одним "я" со всеми существами, знать их как часть нашего "я", обращаться с ними так, как если бы они были нашими другими существами; ведь тогда деление излечено, закон отдельного само-утверждения, сам по себе ведущий к утверждению в пику другими или за счет других, расширяется и высвобождается путем добавления к нему закона нашего само-утверждения для других и нашего само-открытия в их само-раскрытии и само-реализации. Правилом религиозной этики было действовать в духе вселенского сострадания, любить своего ближнего как себя самого, обращаться с другими так, как хотелось бы, чтобы так же обращались с тобой, чувствовать радости и печали других как свои собственные; но ни один человек, живущий в своем эго, не способен верно и совершенно делать эти вещи, он может их принять только как требование своего разума, устремление своего сердца, усилие своей воли жить по высшему стандарту и модифицировать в искреннем стремлении свою грубую эго-природу. Только когда другие знаются и чувствуются сокровенно как "я" чувствую и знаю самого себя, только тогда этот идеал может стать естественным и спонтанным правилом нашего жития и может быть как принцип реализован на практике. Но даже тождество с другими не достаточно само по себе, если это тождество с их неведением; ведь тогда будет работать закон неведения, и сохранится ошибка действия и неправильное действие, даже если их степень будет приуменьшена и смягчен их характер и вероятность появления. Наше тождество с другими должно быть фундаментальным, не отождествлением с их разумами, сердцами, витальными "я", эго, -- даже если эти вещи будут включены в наше вселенское сознание, -- а тождеством в душе и духе, и это может придти только с нашим освобождением в душе-осознание и само-знание. Быть освобожденным от эго и осознавать наше настоящее "я" -- это первая необходимость; все иное может быть достигнуто как светлый результат, необходимое следствие. В этом кроется одна из причин того, почему духовный зов должен быть принят как императивный и почему он должен получить преимущество над всеми другими требованиями, интеллектуальными, этическими, социальными, которые принадлежат области Неведения. Ведь ментальный закон добра пребывает в этой области и может быть только модифицирован и смягчен; ничто не может быть достаточной заменой духовному изменению, которое может реализовать настоящее и интегральное добро, потому что через дух мы приходим к корню действия и существования.

В духовном знании "я" существуют три стадии само-достижения, являющиеся в то же время тремя частями одного знания. Первая ступень -- открытие души, не внешней души мышления и эмоции и желания, а тайной психической сущности, божественного элемента внутри нас. Когда этот элемент начинает преобладать над нашей природой, когда мы сознательно являемся душами и когда разум, жизнь и тело занимают подобающее им место в качестве инструментов, тогда мы осознаем внутреннего руководителя, который знает истину, добро, настоящий восторг и красоту существования, контролирует сердце и интеллект при помощи своего светлого закона и ведет нашу жизнь и наше существо к духовной полноте. Тогда даже внутри темных работ Неведения мы имеем свидетеля, который различает, имеем живой свет, который озаряет, имеем волю, которая неподвластна заблуждениям и отделяет истину разума от ошибки, отделяет сокровенный отклик сердца от ложного зова и неправильного требования, накладываемого на него, отделяет настоящий пыл сердца и богатство движения от витальной страсти и туманной фальши нашей витальной природы и ее темных само-исканий. Это первый шаг само-реализации -- возвести на престол душу, божественный психический элемент вместо эго. Следующий шаг -- начать осознавать вечное "я" в нас, нерожденное и единое с "я" всех существ. Эта само-реализация освобождает и универсализирует; даже если наше действие все еще происходит в динамике Неведения, то оно больше не связано или сбивается с пути, потому что наше внутреннее существо расположено в свете само-знания. Третий шаг -- узнать Божественное Существо, являющееся одновременно нашим верховным трансцендентным "я", Космическим Существом, основанием нашей универсальности, и внутренней Божественностью, по отношению к которой наше психическое существо, настоящий развивающийся индивид является порцией, искрой, пламенем, вырастающим в вечное Пламя, из которого он был зажжен, и вечно живущим свидетелем которого он является внутри нас и является сознательным инструментом света и мощи и радости и красоты. Осознавая Божественное как Мастера нашего существа и действия, мы можем учиться становиться каналами Шакти, Божественного Могущества, и действовать в соответствии с ее велениями или ее правилом света и мощи внутри нас. Тогда наше действие не будет подчинено нашему витальному импульсу или управляемым ментальным стандартом, ведь она действует в соответствии с извечной и все же пластичной истиной вещей, -- не той, которую конструирует разум, а высшей, более глубокой и тонкой истиной каждого движения и обстоятельства, как она известна верховному знанию и требуется верховной волей во вселенной. За освобождением в знании следует освобождение в воли, что является динамическим следствием; очищает именно знание, освобождает именно истина: зло является плодом духовного неведения и исчезает только с ростом духовного сознания и света духовного знания. Отделение нашего существа от существа других может быть вылечено только путем устранения разъединения нашей природы от внутренней душе-реальности, путем устранения вуали между нашим становлением и нашим само-бытием, путем приближения нашей индивидуальности в Природе к Божественному Существу, являющемуся вездесущей Реальностью в Природе и над Природой.

Но последнее отделение, которое должно быть устранено, это разделение между этой Природой и Сверхприродой, являющейся Само-Мощью Божественного Существования. Даже прежде чем устранено это динамическое Знание-Неведение, пока оно все еще охраняется как неадекватный инструментарий духа, верховная Шакти или Сверхприрода может работать через нас, и мы можем осознавать ее работы; но тогда это достигается за счет модификации ее света и мощи, так чтобы она могла восприниматься и усваиваться нашей низшей природой разума, жизни и тела. Но этого не достаточно; требуется полная переформовка того, что мы собой представляем, по образу и мощи божественной Сверхприроды. Интеграция нашего существа не может быть завершена до тех пор, пока существует это преобразование динамического действия; должен произойти подъем и изменение всей мощи самой Природы и не только некоторое озарение и трансмутация внутренних путей существа. Вечная Истина-Сознание должна возобладать над нами и возвысить все наши природные мощности до собственных мод бытия, знания и действия; тогда спонтанное осознание истины, истины-воли, чувствование истины, истина-движение, истина-действие могут стать интегральным законом нашей природы.

Конец Первой Части Второй Книги

1. Истина физической реальности и истина духовной и сверхсознательной реальности. В промежуточную область между ними, в область субъективных и ментальных реальностей может вторгнуться ложь, но она вбирает в себя истину либо свыше, ли- бо сниже в качестве субстанции, из которой она строит себя, и обе истины давят на нее, чтобы обратить ее неправильные пост- роения в истину жизни и истину духа.

2. Катха Упанишада II.2.9.